«К современной Казани много вопросов, но она — более интересна и дружелюбна, чем в 80-е или 90-е» - «История»

Первая часть интервью с известным казанским кузнецом и участником «Том Сойер Феста» Яном Тинчуриным

Что из себя представляет аутентичная казанская ковка и где ее можно встретить? Как оценивать сохранение облика старой Казани? Долго ли еще просуществует кузнечное дело в мире активно развивающихся технологий? Зачем бросать работу в офисе и становиться к наковальне? На эти и многие другие вопросы «Реального времени» отвечает известный казанский кузнец Ян Тинчурин.

«В первую очередь кузнецы делали предметы, от которых напрямую зависело выживание человека»

— Ян, действительно ли вам пришлось оставить работу в офисе ради кузни? Как и почему вы пришли в кузнечное дело?

— Я застал конец Советского Союза, и мое детство было абсолютно дачным — все три летних месяца я проводил за городом. Плюс, учитывая то, что мой дедушка — полковник инженерных войск, а отец — кандидат технических наук и преподаватель КАИ, не научиться работать руками в такой ситуации было бы странно. У меня просто не было шансов (смеется).

Естественно, в основном это была работа с деревом, починка какого-нибудь дачного забора, сарая, бани. Позднее, уже в сознательном возрасте, мне самому пришлось переделывать печь, сильно «уставшую» с 1961-го года. Такие инструменты, как топор и молоток, у меня в руках лет с пяти. С огнем я тоже дружу с самого детства.

Я возился с деревом, делал подарки друзьям, ремонтировал велосипеды. При этом я оказался единственным «изменником» в семье: если все остальные — технари, строители или авиационные инженеры, то я закончил истфак КГУ. Правда, после окончания университета не работал по специальности — как и большинство, оказался в сфере торговли.

Ковка появилась, наверное, в разгар кризиса среднего возраста (смеется). Сначала это было чистое хобби. Так как я закончил истфак, я прекрасно понимал, что кузница в самом примитивном ее виде не представляет собой ничего сложного, и если вдруг кому-то сильно захочется просто попробовать себя в этом ремесле, то, потратив определенное время в интернете и закупившись в хозмаркете буквально на 3,5 тысячи рублей, можно получить все, чтобы «побаловаться».

— А почему вы решили «побаловаться» именно ковкой? Не самый очевидный выбор.

— Во-первых, в детстве мне приходилось возиться и с железками. Во-вторых, незадолго до этого при ремонте на даче я столкнулся с тем, что мне нужно было изготовить пару запоров антивандального характера на окна, и я понял, что самым простым для меня было бы не собирать сложную конструкцию с помощью слесарной обработки, а просто взять и согнуть «на горячую» все так, как мне надо. Вообще, в этом ремесле соединилась моя любовь к огню, историческое образование, ну и нужда в некоем «силовом экшне», которая довольно часто возникает у офисных работников.

Параллельно с основной работой я начал искать в Казани людей, с которыми можно было бы пообщаться на эту тему, и нашел кузнеца-самоучку Егора Евстафьева. Я съездил к нему, мы пообщались, поковали. Также я познакомился с Владом Кузнецовым, который работает в госучреждении, а в свободное время отводит душу у себя в домашней мастерской.

Чуть позже на одном из форумов я наткнулся на тему о ковке ножей, в которой мне встретился кузнец из Кирова Антон Жуйков. У него на странице в соцсети мелькнуло сообщение о кузнечной школе выходного дня, и меня это заинтересовало. Я с ним созвонился, после чего несколько раз приезжал в Киров на обучение. Именно там я освоил азы.

Вернувшись от Жуйкова, я продолжил искать в Казани что-то похожее, и нашел кузницу Сергея Ершова, за плечами у которого было профессиональное образование Суздальского реставрационного училища. В этой же кузнице тогда работал Алмаз Фатыхов (Казаков), с которым мы и сошлись в плане совместной работы в дальнейшем. Я приходил к ним в мастерскую по выходным, стараясь не путаться под ногами. Люди занимались своей работой, а я — своим хобби. «Болезнь» сильно прогрессировала и дело закончилось тем, что я полностью ушел с основной офисной работы в эту область. Период хобби у меня продолжался почти два года. После этого начался переход в профессию.

— Нет ли у вас ощущения, что это ремесло вымирает? И не ускоряют ли этот процесс новые технологии?

— Практически у всех слово «кузнец» сейчас ассоциируется с железными изделиями, призванными украшать экстерьеры и интерьеры. На самом деле, если углубиться в историю, то в первую очередь кузнецы делали предметы, от которых напрямую зависело выживание человека — инструмент или оружие. Художественная ковка появилась намного позже, причем доступна она была только очень обеспеченным людям.

Также стоит учесть, что художественный и архитектурный металл в том виде, в котором мы привыкли его наблюдать, фактически появляется только после запуска промышленного проката железа. Заводы начали выпускать листовую и полосовую сталь, появилась возможность штамповать одинаковые изделия в большом количестве (понятно, что затем они обрабатывались вручную, но кузнецы получали одинаковые исходники). Несведущие люди говорят, что все сделанное до революции — исключительно ручная работа, но это отнюдь не так.

Отвечая на ваш вопрос о новых технологиях и их влиянии на ремесло, могу сказать, что с кузнецами, как со всеми «художниками», все банально просто: чем больше свободных денег будет у заказчиков, тем лучше будут жить кузнецы. Это никаким образом не коррелирует с 3D-печатью или чем-то подобным.

— А если я сейчас внезапно захочу стать кузнецом, куда мне податься? Где научиться кузнечному делу в Казани?

— На данный момент складывается очень неоднозначная ситуация: во-первых, в Казани крайне мало дипломированных кузнецов. Практически все мы — самоучки. С одной стороны, в этом нет ничего плохого, но есть один нехороший момент, который заключается в том, что самоучки у нас учат самоучек. Есть отдельные кузнецы, которые ездят учиться к известным мастерам в другие города. Они значительно растут в профессиональном плане. Но, в принципе, в Казани есть хорошая база для возрождения кузнечной школы.

В КГАСУ есть кафедра реставрации. В казанском строительном техникуме несколько лет назад еще существовала кузница — с молотом, наковальней и всем необходимым оборудованием, но специальности сейчас такой нет. Если эта ситуация будет исправлена, мы наконец сможем сказать, что у нас есть основа для реального возрождения казанской ковки.

«Казань сносили буквально на глазах туристов»

— Хорошо, что вы сами об этом упомянули — я как раз хотела попросить вас рассказать о казанской ковке.

— Словосочетание «казанская ковка» или «чебаксинская ковка» у многих на слуху. Отдельные люди предпринимали какие-то попытки ее возрождения, но… Если говорить вкратце, то под Казанью есть населенный пункт Чебакса, и, насколько я помню, до революции там было до 50 кузниц, причем речь не только о маленьких сельских мастерских, а о серьезном кузнечном производстве. Есть данные о том, что для этого даже закупалось английское оборудование. Замечу, что чебаксинская ковка работала не только на Казань — она поставлялась по Волге и, насколько мне известно, ее можно встретить в современных Самаре и Ульяновске.

— А где ее можно найти в Казани?

— Я бы хотел рассказать про то, на что можно посмотреть как на некий комплекс, а не на отдельный элемент декора здания. В первую очередь, это центральное здание Музея изобразительного искусства РТ, затем дом Оконишникова на Муштари, а также кованое украшение Казанского аграрного университета на Карла Маркса. Есть очень интересные козырьки в Кремле — на бывшем здании юнкерского училища — и балконы на доме Ушковой.

Для тех, кто интересуется казанской ковкой, есть замечательная книга Нияза Халитова «Металлическое кружево Казани». Она была издана в 1988 году и, к сожалению, достаточно сильно устарела: там нет хороших фотографий, указаны старые адреса и так далее. Стоит заметить, что у Нияза Хаджиевича сохранился большой исходный архив — он много фотографировал сам и собирал разные фотографии. Если наследники и ученики Нияза Халитова найдут время, силы и средства на переиздание этой книги в современном виде, было бы просто отлично. Ее можно дополнить новыми фотографиями и адресами. Помимо этого, некоторых вещей, которые указаны в этой книге, уже не существует, а какие-то — наоборот. Тем не менее я бы крайне рекомендовал эту книгу даже в нынешнем ее состоянии — она дает понять, что казанская ковка существовала и на нее до сих пор можно посмотреть.

И я хотел бы указать на один очень печальный момент. Памятники охраняются и реставрируются, но есть средовые дома. Сами они не являются памятниками, но они их ровесники. Памятники родились и жили в среде порой незаметных домов, стоящих рядом. И вот эта среда в определенный момент была сильно прорежена. На данный момент таких домов в Казани осталось всего шесть десятков. А домов, сохранивших кованый декор, буквально единицы. И ни сами жители, ни коммунальные службы никогда их не отреставрируют.

Но я хотел бы заметить, что когда кто-то начинает кричать: «Во всем виновата власть», — у меня возникает ощущение, что эти люди ни разу не ходили по улицам центра Казани в 90-е годы. Самая характерная надпись на стенах домов в те годы — «Долой трущобы». То есть был реальный социальный запрос, и его выполнили. Другой момент заключается в том, что это была двухэтапная программа: насколько я понимаю, изначально предполагалось дать людям новое жилье, а старое восстановить и вписать в новый город. К сожалению, вторая часть была отложена в долгий ящик, а как всем известно, свято место пусто не бывает.

Дома, которые остались живыми, сохранились по одной простой причине: часть жильцов отказалась оставлять свои квартиры. Да, в тот момент это в основном были пожилые люди, но сейчас их дети или внуки стоят на тех же самых позициях: «Это мой дом, и я хочу жить здесь». По большому счету, такие средовые дома живут только до тех пор, пока их не оставляют жильцы.

— А как вы оцениваете сохранение облика старой Казани в целом? Что можете сказать о работе властей в этом направлении?

— На начальном этапе более-менее организованного противостояния жителей Казани на первом плане находились экскурсоводы и Общество охраны памятников. Потому что Казань сносили буквально на глазах туристов. Другие объекты находились в таком состоянии, что в 2003—2004 году кто-то даже проводил экскурсию под названием «10 позоров Казани», куда входило в том числе здание Дворянского собрания. Вообще, экскурсия порой превращалась в поход по зоне боевых действий. При этом снос шел очень активно — за год могло исчезнуть до 10 памятников. К счастью, этот процесс остановился.

Порой кажется, что до сих пор случается нечто подобное. Но нужно понимать, что есть необратимый процесс разрушения здания. Вот пример — лавки казанского купца Курманаева (кинотеатр «Спутник»): относительно недавно это здание поставили на реставрацию, но в момент начала противоаварийных работ поняли, что речь о реставрации могла идти года три назад, а сейчас уже поздно. По этой причине его пришлось снести и, к сожалению, вместо реставрации получилось воссоздание. В то же время хочется отметить огромные положительные изменения, которые произошли со зданиями существовавших и вновь открытых музеев.

В общем, я могу сказать, что не хочу жить в Казани 80-х или 90-х, потому что это, на самом деле, был достаточно серый, холодный и опасный город. К современной Казани есть очень много больших вопросов, но она — более интересна и дружелюбна.