Ябанджи среди чужих: герои. Тюрколог из Черемшана Лейсан - «Образование»

Авторская колонка Радифа Кашапова о татарах Анатолии. Часть 11-я Фото: Радиф Кашапов Замредактора «Реального времени», изучая жизнь турецких татар разных волн эмиграции в Стамбуле, Бурсе, Эскишехире, деревне Корыхоек, кроме потомков мухаджиров конца XIX века, общался и с учеными, которые, переехав Турцию, занимаются профессионально темой татарской эмиграции. Одна из них — Лейсан Шахин, доктор наук, научный сотрудник Института тюркологии при Мармарском университете в Стамбуле. Тюрки из Китая, Кореи, Японии Шахин мне порекомендовал постоянный эксперт «Реального времени», ведущий научный сотрудник Института языка, литературы и искусства имени Ибрагимова Азат Ахунов. Он учился c ней на одном потоке на факультете татарской филологии, истории и восточных языков в в КГУ. Вскоре она прислала мне статью «Состояние языка и культуры у турецких татар», подготовленную для одного научного сборника, с подробным описанием эмиграционных потоков татар, начиная с дореволюционной эпохи. К примеру, любопытно, что часть татар здесь оказались проездом не из России, а после отъезда на Дальний Восток, в Корею, Японию, Китай, Филиппины. Турецкое правительство помогало им, в частности, после Корейской войны 1950—1953 года. Некоторые, пожив в Турции, отправились дальше, к примеру в США. По оценке ученых Надира Давлета и Махмута Тахира, в начале 1970-х 35,9% приехали из России, 45,9% — из Китая, 18,2% либо родились в Турции, либо приехали из Кореи, Японии и так далее. Были и те, кто прибыл в Турцию после плена во время Второй мировой, не желая оказаться на родине вновь в лагере. Шахин указывает, что, по мнению Дамира Исхакова, в Турции живет около 20 тысяч татар (для сравнения — крымских татар здесь около миллиона). Турки до сих пор называют нас «казанлы», «казанские тюрки», «шималь төрекләре». Также Шахин рассказывает, что многие ученые, оказавшись в Стамбуле, организуют научные курсы, семинары — по языку, истории, традициям, музыке. Но все это носит не систематический характер. Хотя, к примеру, в Университете Мармара в 2016-м были курсы татарского языка. Черемшанский акцент Чтобы добраться до кампуса университета, расположенного в азиатской части, я хотел сначала доехать туда из Бешикташа на автобусе. Но выяснилось, что поисковики зачастую не обновляют информацию. Что ж, ловим такси, сто лир, едем через мост, в пути таксист выясняет, что я татарин, не уточняет какой, но обязательно спрашивает, мусульманин ли я. Азиатская часть Стамбула, честно говоря, выглядит приятнее европейской — здесь достаточно широкие улицы, много зелени, разнообразная инфраструктура. Шахин приглашает попить кофе напротив входа, а потом приглашает в кабинет. Лейсан апа родилась в селе Беркет-Ключ в Черемшанском районе. Характерный местный мишарский акцент все еще можно расслышать в ее речи, к тому же усиленный особенностями турецкого произношения. Последние несколько лет школы она училась в 45-й челнинской — потом она стала второй гимназией, в которой учился я, сообщает мне Шахин. Из ее родной деревни вышел еще один тюрколог Акдес Нигмат Курат. Он родился в 1903 году, когда село было частью Мензелинского уезда Уфимской губернии. В 1924-м он уехал в Турцию, окончил Стамбульский университет. Работал с общественной благотворительной организацией «АРА», которая оказывала гуманитарную помощь голодающим в Поволжье, работал в Стамбуле, Анкаре, где был деканом факультета языка, истории и географии. Опубликовал ярлыки и послания правителей Золотой Орды и Крымского ханства — Улуг-Мухаммада, Хаджи-Гирея и других. — Я одна из первых ласточек эмиграции, — смеется Лейсан апа. Она вышла замуж за руководителя турецкого центра, с которым познакомилась, работая с ним в библиотеке. По приезде сразу начала учиться общетюркской истории. Потом ее взяли сюда на работу. — Я с первого же момента вступила в университетскую среду. Тяжело было. В середине 90-х только открылся мир, мы не знали других стран. Мы привыкли, что в безграничной стране Советов живут одни и те же же люди. А тут все иначе. Менталитет мне показался чужим. Были тяжелые времена, ностальгия, нельзя было сразу привыкнуть. Нет интернета, телефон дорогой… — Казалось, что я забываю язык, — продолжает Шахин. — В один момент турецкий стал даже лучше татарского, потому что, чтобы выучить турецкий, организм требовал, чтобы я его подзабыла. Тоже случилось с русским. Это прошло через 7-8 лет. Но при этом мне постоянно приходили предложения по переводу. Я начала давать частные уроки русского. Одно время я вела курсы татарского. В результате, говорит доктор наук, все языки заняли свои ниши, между ними ей легко перемещаться. Фан-видео о селе Беркет-Ключ «Местные татары не считают, что они отуречились» — Часто, когда говоришь, что ты татарин, говорят — о, я тоже татарин, у меня корни оттуда! Они обычно говорят о крымских татарах, — отмечает Шахин. В целом какие-то моменты в плане идентичности турецкие татары в себе сохранили, говорит она. Но местные татары воспринимают себя уже как часть тюркского мира, а свою татарскость — как некое украшение. — Здесь, в тюркском пространстве, нам легко затеряться. Это мое личное мнение — поскольку, когда начинаешь об этом говорить, возникает много обиды: местные татары не считают, что они отуречились. Мол, да, язык мы забыли, надо бы выучить, но это не какая-то серьезная печаль. Нахождение в родственной стране словно бы согревает их душу. При этом в 1970-е годы в местной татарской прессе такая печаль еще слышна, говорит Шахин. А сейчас, к примеру, многое можно выучить через интернет. — Возникла другая тема. Сейчас, после падения железного занавеса, сюда переехала новая диаспора. Многие не знают татарского изначально. И старые татары не знают татарского, и новые. Но старые упрекают, почему новые говорят по-русски, — при этом отмечает ученая. Постепенно мы переходим к теме родины. Я указываю, что совсем недавно задумался о смерти: если я умру, то меня, видимо, похоронят в родной деревне, где я жил совсем недолго, в Рыбно-Слободском районе. А ведь местные татары, получается, своей родиной считают Турцию. Шахин вспоминает одну женщину, которая пожелала, чтобы ее тело осталось в Анатолии: мол, здесь уже лежат Садри Максуди, Гаяз Исхаки. И потом она здесь не будет чувствовать себя одинокой. Радиф Кашапов