«Раньше хирург делал кому-то бюст пятого размера — и все сообщество восхищалось» - «Медицина»

Интервью хирурга и совладельца семейной компании «Клиника Обыденнова» о инстаграмных докторах, самых частых операциях и емкости рынка Казани

«Клиника Обыденнова» одной из первых стала практиковать в Казани пластические операции, а в 2013 году открыла смежное направление — клинику косметологии. В планах — стационар, где пластических хирургов усилят специалисты других профилей. Дмитрий Обыденнов, сын основателя и совладелец клиники, признает, что многое в стилистике ведения дел — это дань профессии, а не бизнесу.

— «Клиника Обыденнова» основана вашим отцом, Сергеем Обыденновым, и была первой, где оказывали услуги эстетической хирургии в Казани. Расскажите ее историю.

— В 90-е именно микрохирурги подхватили относительно новое направление медицины — эстетическую медицину. Первые пластические операции мой отец начал делать в РКБ. А в 2002 году родители открыли частную клинику, она была намного меньше, чем сейчас. Мама занималась бухгалтерией, финансами, а отец — хирургией. Я тогда был совсем не у дел в силу возраста, но по рассказам могу судить — на первых порах было тяжело, операций было очень мало. Отец продолжал работать в РКБ, а в собственной клинике, по сути, занимался консультациями, потому что из ста потенциальных пациентов до операции доходили только два-три человека в месяц. Информации-то никакой не было, люди ничего не знали про пластическую хирургию, думали, что это делается на раз-два…

— А на месте выясняли, что есть противопоказания, реабилитация…

— Да, что это полноценная хирургия. Люди тогда шли за информацией.

— А какова ситуация сейчас?

— Сейчас две операции — это минимум, что мы делаем в день.

— И какие самые популярные?

— Есть небольшая сезонность. Например, в каникулы всегда много операций по коррекции ушей для школьников и студентов. Это вторая по частоте операция. Первая, наверное, блефаропластика — в день одну такую операцию мы точно делаем. Коррекция груди — на третьем месте, и число этих операций все увеличивается. Если лет пять назад мы делали три-четыре коррекции груди в месяц, сейчас столько же делаем за неделю. Не знаю, откуда такой рост, наверное, люди все более лояльно относятся к вмешательству во внешность. И это несмотря на постоянный негатив в СМИ и в интернете по поводу неудачных операций. Кстати, растет число обращений по коррекции носа, и тренд будет продолжаться.

— В 2013 году вы открыли в Казани вторую клинику, ориентированную на косметологию. Для чего — новый динамичный рынок?

— Да, это так. Но есть и другая причина. У меня лично есть убеждение, что операцию нужно делать только в крайнем случае. Если что-то можно сделать без операции, лучше обойтись без нее. Любое, даже самое маленькое вмешательство несет риск осложнений. Конечно, в косметологии такое тоже возможно, но вероятность получить осложнение там все равно меньше, потому что меньше глубина вмешательства.

— То есть вы открыли косметологию, чтобы сохранять клиентов, которые уже и так к вам пришли, чтобы оказывать им услугу под ключ?

— Грубо говоря, да.

— Но косметология — это сейчас более привлекательный рынок?

— Сложно сказать. Если смотреть по количеству обращений, то у косметологов их, конечно, в разы больше — просто потому, что не каждый решится на операцию.

— Какая доля вашего оборота приходится сейчас на косметологию и на хирургию?

— 50/50. Но, конечно, косметология будет расти. Другое дело, что тут очень много «но». Эффект от косметологических процедур длится не так долго, как от пластики. Возьмем среднестатистического пациента — женщину 35—40 лет: вроде уже наблюдается снижение тонуса лица, можно и операцию сделать, а можно действовать через косметологию — и так, и так мы придем к одному результату, но операция в конечном итоге будет дешевле, потому что косметология — это не монопроцедура, это курс, и его полная стоимость выше, а эффект при этом меньше. Но зато без похода в операционную, без скальпелей, без реабилитационных периодов.

— Но хирургия рентабельнее?

— Конечно. Рентабельность классической операции высока, для ее проведения не нужны такие дорогостоящие иностранные препараты, как для косметологии. Нужны руки хирурга.

— На ваш взгляд, рынок Казани и региона в целом развит?

— Казань очень развита, особенно в плане косметологии, открывается много новых клиник. Я говорю именно о хороших клиниках, не о салонах красоты, где тут же стригут и маникюр делают — таких кабинетов тоже очень много, они лицензированы. Но мне, как врачу, это кажется странным. Но точное количество клиник пластической хирургии и косметологии я не назову. Тем более сейчас на базе каждой городской больницы делаются пластические операции. Частных, наверное, с десяток. Я вижу, что рост очень большой, последние три-четыре года просто огромный. Клиентов нам хватает, и даже более того, если я раньше старался не оперировать по выходным, сейчас так вопрос не ставится. Хотелось бы сказать, что это мы такие молодцы, но, думаю, у всех так.

«Никто не может обеспечить стерильность дома»

— Теневой рынок — препаратов и «надомников» — обычно называют главной проблемой. Вы можете хотя бы примерно сказать, какую долю они «отъедают» у законопослушных игроков?

— Долю «надомников» подсчитать, думаю, невозможно. Для меня это в первую очередь проблема как для врача, потому что исправлять чужие ошибки приходится часто, и исправить их бывает очень сложно. Да, теневой рынок — это проблема, и Росздравнадзор решил заняться ею, но как — это для меня вопрос. Ну выпишут они штраф в 1000 рублей — завтра нелегал снова пойдет делать инъекции. Никак мы с этим не справимся, потому что всегда есть люди, которые хотят получить услугу дешевле.

— Разве что только пугать последствиями.

— Наш народ ничего не боится!

— Какие самые частые обращения по поводу исправления последствий некачественных процедур?

— Неправильная дозировка и выбор точек при инъекциях ботулотоксинов, в результате чего перекашивает лицо, опускаются брови. С нитями очень много проблем, сейчас это популярная процедура. Буквально недавно был случай, что нить в области шеи поставили так, что человеку было тяжело дышать, и нам пришлось иссекать эти нити хирургическим путем, потому что с каждым вздохом пациенту становилось хуже. Часты случаи воспаления. Нитевой лифтинг вообще приравнивают к хирургии, и требования к стерильности выполнения процедуры такие же, их невозможно обеспечить дома. Это как минимум должны быть условия процедурного кабинета, где все кварцуется и обрабатывается до стерильного состояния.

— Но ведь чаще всего на дому работают сами врачи из клиник…

— Да, это так. Но для нас это неприемлемо. Если бы нам стал известен такой факт, это точно было бы поводом распрощаться с человеком без разговоров. Но само явление неискоренимо. Я даже не представляю — как, разве что контрольными закупками. Косметологов с каждым годом становится все больше.

Ремесло, а не бизнес

— Все ли передовые технологии, оборудование, препараты доступны сейчас в России?

— Абсолютно. Другое дело, что все недешево, российских производителей практически нет, все приходится покупать не за рубли.

— А как часто приходится обновлять парк оборудования, насколько короткий цикл службы аппаратов?

— Очень короткий. Медицина, а особенно эстетическая, на месте вообще не стоит, и приходится постоянно обновлять оборудование. Хотя бы один новый аппарат в год мы точно покупаем. Мы следим за трендами, и если что-то новое появляется, это нужно приобретать. Простой аппарат для лазерного омоложения лица, которым уже никого не удивишь, стоит 100 тысяч, не рублей, разумеется. Можно купить и несертифицированное оборудование, оно в разы дешевле. Его и на выставках полно, а раз оно выставляется, то в каких-то клиниках наверняка есть.

— Вы говорили, что вашему папе было тяжело открывать частную клинику 16 лет назад. Сейчас это простой путь, есть место для новых игроков?

— Почему нет? Правда, это не такой бизнес, который можно легко масштабировать, открывая клинику за клиникой. Мы, скорее, ремесленники. Наша главная задача не бизнесовая, нам важно оказывать качественную помощь.

— Скамейка хороших докторов короткая?

— Я думаю, да. Но мы в клинике пошли другим путем, мы выращиваем персонал и даже не думаем о том, чтобы нанять какого-то известного хирурга. Зачем нам это надо? Его нужно будет переучивать под наши стандарты, а у него корона на голове. Да и ситуация для взращивания кадров сейчас хорошая. Много активных молодых ребят, которые хорошо обучаются, аккуратные.

— А эстетическая хирургия — это престижная специализация?

— Нет, что вы. В Казани даже нет ординатуры по пластической хирургии. Чтобы стать пластическим хирургом сейчас, нужно ехать в Москву, Питер, Ярославль или Томск. Раньше в Казани был курс по первичной переподготовке, который длился всего три месяца. А ординатура мало того, что длительная — два года, это еще и недешево, бюджетных мест практически нет. Обучение обходится в 400 тыс. только за один год. Ну какой среднестатистический казанский студент сможет заплатить за ординатуру 800 тыс. рублей? А если и заплатит, вероятнее всего, останется работать в Москве и Питере. Но мы ждем, что в Казани должны открыть такую ординатуру.

«Лучше рук в хирургии ничего не придумано»

— Что важнее для продвижения услуг клиники — имя доктора или мастерство маркетолога, который виртуозно ориентируется в рекламных каналах?

— Это наболевшая тема для многих врачей. Появилось такое разделение у нас: «инстаграмный» и «неинстаграмный» доктор. Я себе каждую неделю говорю: пора активнее проявлять себя в «Инстаграм», публиковать новости, набирать подписчиков. Но до сих пор душа не лежит. То ли это у меня от отца, который говорит, что нужно быть в первую очередь врачом, а не бизнесменом и маркетологом. Хотя у меня есть друзья среди московских врачей, которые только благодаря «Инстаграму» раскрутились, и больше им ничего не надо, они полностью обеспечили себе поток из соцсети. Может быть, я к этому приду когда-то. Но пока нет. Пока больше 50% из тех, кто к нам приходит, узнают о нас по сарафанному радио. Мы относимся к клинике больше не как к бизнес-проекту. Поэтому и выкладывать всюду свои работы кажется странным. Хотя это наверняка неправильно.

— Поясните, что значит: вы относитесь к клинике не как к бизнесу?

— Для нас с отцом это в первую очередь медицина, интересная работа. У меня много амбициозных планов, я работаю на развитие дела, но не ради денег, не для того чтобы вести роскошный образ жизни. Я в этом плане немодный человек. Я очень люблю своих сотрудников, мне нравится наблюдать, как они растут, приятно получать обратную связь от пациентов. Словами этого не передать. Но когда приходит человек с какой-то эстетической проблемой, и мы ее решаем, у него даже походка меняется, он становится более уверенным в себе.

— Любопытно, ведь многие проблемы можно решить у психолога, не в операционной. Верите, что это предпочтительный способ избавляться от комплексов?

— Если психолог может помочь избавиться от комплекса, то конечно. Я лично уделяю очень большое значение консультации. Я много общаюсь с пациентами, всегда стараюсь вообще отговорить от операции. Неправильно это, наверное, это у меня от отца. Но на операцию берем, когда человек говорит: «Доктор, ну не могу, гложет меня». Как-то пару раз я советовал обратиться к психологу, но получил только агрессивную реакцию, люди путают психологию и психиатрию. Но я вижу в таком виде помощи большой потенциал.

— Есть в вашей практике случаи, которыми вы гордитесь?

— Что-то, чем я горжусь, происходит каждый день. Раньше было такое, что какой-то хирург сделал кому-то грудь пятого размера, и все сообщество восхищалось. Сейчас все превращается в качественную рутинную работу. Все уже придумано, технологии сейчас направлены на улучшение, удешевление или ускорение результата. Нет такого, чтобы появилась какая-то технология и совершила прорыв такой, что выстроятся очереди. Нет. В хирургии придумано только одно — руки хирурга. Все остальное второстепенно. Самый распространенный вопрос сейчас: «А вы лазером или скальпелем делаете операцию?» Я думаю, кто-то из клиник продвигает свои услуги, делая упор на лазер. У нас их тоже пять или шесть, и я говорю: «Хотите, я конкретно вам сделаю разрез лазером». Но только в чем нюанс — порез всегда заживает быстрее, чем ожог, а рубец от него менее заметен. Это влияние интернета, «Инстаграма» с фото «до/после», где много неверной или неполной информации, где утаивается, что до фотографии «после» человек мог еще год ходить к косметологу. Может быть, кого-то расстрою.

— Если косметология и хирургия способны отыграть у природы 5—10 лет, это очень здорово.

— Согласен. Но сделать 60-летнюю даму 30-летней невозможно. Тех, кто приходит к нам с фотографиями 20-летней давности, мы даже побаиваемся. Я — только за то, чтобы стариться красиво. Если человек может себе это позволить — здорово. Я, как врач, только счастлив. Но в современном мире принято выглядеть молодым и здоровым. Никаких предпосылок к тому, чтобы эта мода сошла на нет, я не вижу. Да, одно время была какая-то дикая мода на огромные губы и огромную грудь, острые скулы — у всех были одинаковые лица. Помню, лет пять назад я летел на большую конференцию. В самолете из Москвы летела куча хирургов и куча косметологов. Косметологи, хотя и были разного возраста, оказались все на одно лицо. Летал на аналогичное мероприятие недавно, ситуация точно улучшилась. Произошел откат от вульгарного вмешательства — в нормальное. Сейчас редкость — операция по увеличению груди до огромных размеров, 99% всех обращений по поводу груди — это возвращение формы и объема к показателям до беременности и родов.

— Вы упомянули, что у вас большие амбиции в плане развития клиники. Расскажите подробнее, о чем речь.

— В любом случае, двумя клиниками мы не ограничимся, хотелось бы создать стационарную клинику, где будет практиковаться не только эстетическая хирургия. Я, например, испытываю дефицит в специалистах смежных специальностей. Зачастую бывает так, что мы делаем ринопластику, и выясняется, что у человека еще и перегородка искривлена, что может исправить только ЛОР-врач. То есть теоретически то, что эстетические хирурги ее трогают, это неправильно, в медицине идут дебаты. Но все хотят спать спокойно, я бы предпочел делать такую операцию в паре с ЛОР-врачом. Или при операции на груди обнаруживается доброкачественное образование, нужен в пару онколог-маммолог. Хотелось бы обрасти смежной инфраструктурой. А в косметологии хотелось бы выйти за пределы региона, а дальше еще много планов, хватило бы времени.