Любить по-татарски: заметки об интимной культуре мусульман - «История»

Востоковед «про это»: мәхәббәтнамә, исламская магия и как «осчастливить сорок женщин»

Востоковед Альфрид Бустанов в своей сегодняшней колонке знакомит читателей «Реального времени» с традицией любовных и интимных отношений у татар, рассматривая этот вопрос с точки зрения историка и исламоведа.

Любовь знакома каждому. Ее чувствуют, ею делятся, к ней стремятся и от нее отказываются. И хотя в любом обществе существуют свои представления о запретах и предписаниях в любви, каждый человек субъективно формирует собственные любовные переживания. Более того, несмотря на универсальность этого понятия, конкретный «опыт любви» зависит от временного и культурного контекста.

Что мы знаем о любви у мусульман? Как на протяжении столетий мусульмане в России переживали такие отношения и как говорили о любви? Казалось бы, ислам напрочь закрывает эту тему от посторонних глаз, но ведь между собой-то люди должны были как-то это обсуждать? Что мы можем узнать из любовных текстов?

Письма о любви

Рукописи хранят в себе богатый репертуар скромных (и не очень) разговоров о любви в татарской культуре. Разумеется, речь идет и об отношениях между родителями и детьми, учителем и учениками, но в первую очередь — об отношениях возлюбленных. В татарской литературе на протяжении веков формировался целый литературный жанр мәхәббәтнамә или гашыйкнамә, т. е. жанр любовных писем. Чаще всего эти письма писались молодыми студентами-шакирдами, но есть и примеры целых любовных диванов, сборников стихов, написанных уже пожилыми людьми.

Вот что писал о любовной лирике выдающийся археограф Альберт Фатхи: «Она находится на пересечении народного фольклора и высокой литературы. Любовные стихи и письма являются самыми светлыми произведениями, пропитанными красотой этого мира». В самом деле, хотя любовная лирика может выглядеть трафаретной, основанной на известных литературных шаблонах, все-таки каждый автор хотел поделиться сокровенным в наилучшей форме.

Габделжәббар Кандалый, бесспорно, был большим мастером любовной поэзии. Его стихи тоже построены в форме послания возлюбленной (мәгъшүкә), а фрагменты из них широко расходились среди молодых людей, в том числе за пределами мусульманской общины, — например, известна копия его стихов середины XIX века на кириллице.

Как видим, любовь и страсть у Кандалый идут рука об руку:

Мәхәббәтең лә дәрдеңдин,
Сәнеңчөн сәнең артыңдин,
Сәнең илеңә вардым мин,
Елап-сыктап сәбилләрдә.

Вслед твоей любви и страсти
За тобой я вслед
В твой край отправился,
В пути все плача и рыдая.

Габделжәббар Кандалый, бесспорно, был большим мастером любовной поэзии. Фото leninmemorial.ru

Заворожить, приворожить...

Литература о любви не ограничивалась только любовными письмами. Многие аспекты традиционной культуры неизбежно связаны с медициной, а та, в свою очередь, с магией и заговорами. К слову сказать, магические тексты в татарской культуре очень недооценены наукой. Судя по многочисленным рукописным текстам, среди богословов были серьезные специалисты по исламской магии, да и сама эта область знаний считалась одной из легитимных наук для настоящего ученого. В одной из своих экспедиций Альберт Фатхи обнаружил довольно пространную заметку о том, как приворожить объект любовных мечтаний. К примеру, там есть такие слова:

«Йә Тәңрем, бер Тәңрем, сиңа инанып әйтәмен, бисмилла аяте берлә барча-һәрчә бармаклары берлә, саны-йары берлә, көн дә көн көлле сыйфаты берлә, өч йөз кырык сеңере берлә, дүрт йөз кырык тамыры берлә, барча буыннары берлә сөйсен».

Перевести это можно так:

«Господь, единый Господь, с верой в Тебя ворожу: пусть любит меня до кончиков пальцев, всей своей сутью, 340 связками, 440 венами и всем своим телом».

Мягко говоря, такие неортодоксальные практики имеют мало общего с сухой теорией исламского права. Но в том-то и дело, что в толще народной жизни ислам не сводится к мнениям богословов. Вполне себе богобоязненные мусульмане, даже будущие имамы мечетей, описывают свою молодость порой в откровенных тонах. Мулла Хасанжан Ахмеров, учитель поэта Хасана Туфана, в своем дневнике рассказывает об играх с деревенскими девушками. Габделхәбир Яруллин, имам мечети «Аль-Марджани» в позднесоветские годы, в своей автобиографии очень чувственно говорит о подростковой влюбленности. Несмотря на то что любимая девушка была очень привлекательной, он сумел сохранить чистоту отношений. Правда, позже ее родители отдали замуж за другого, и она умерла в несчастливом браке. Типичная история, надо сказать, для татарской литературы.

Мулла Хасанжан Ахмеров, учитель поэта Хасана Туфана, в своем дневнике рассказывает об играх с деревенскими девушками. Фото museum.ru

Уже можно или еще нельзя?

Сфера собственно половых отношений также нашла свое отражение в рукописях. Не претендуя на лавры Дамира Исхакова в исследованиях половой жизни у татар, могу лишь констатировать, что пока что неизвестны татарские аналоги Камасутры, хотя в Дагестане подобные тексты на арабском языке составлялись. Тем не менее есть две группы текстов, прямо касающихся темы секса (сөхбәт кыйлу). Первый — правовой. Шариатские нормы стали фиксироваться на татарском языке достаточно рано, как минимум с XVIII века. В одном из таких текстов этого времени содержится очень подробное обоснование запретности анального секса (в этом месте можно вспомнить хлесткие стихи Утыз-Имяни о гомосексуализме в Бухаре). В той же рукописи присутствует рекомендация о предпочтительном времени для соития:

«От предшественников передается, что если заниматься сексом в начале, середине или конце месяца, то ребенок будет сумасшедшим (тиле диванә). Нельзя в субботу и вечером среды, иначе ребенок станет убийцей. Нельзя до намаза и во время восхода солнца, иначе ребенок будет горем для родителей и у него будут когти, как у птицы. Нельзя под деревом, ребенок будет злодеем. Нельзя между азаном и икаматом (призыв на молитву), иначе ребенок будет жить с ростовщичества».

При этом соблюдение норм и этикета в половых отношениях должно привести к тому, что на свет появится ученый и хафиз Корана. Этот любопытный фрагмент служит переходным типом ко второй группе текстов — коротким рецептам сексуальных отношений (фи бәяне җимагъ). Такие тексты встречаются очень часто в книгах по медицине или исламскому праву. Вот один из примеров сугубо татарского текста:

«Если днем съесть куриное яйцо, то это придаст силы (күәт) в сексе. Если протирать […] куриным яйцом, то он будет давать счастье (котлуг) и благодать (бәрәкә). Если выпить мед с горячим молоком, то страсть (шөһрәт) возрастет. Если будет делать это постоянно, то сможет осчастливить сорок женщин».

Фрагмент рукописи о венерических заболеваниях

По структуре такие заметки очень близки традиционным сочинениям по медицине (еще одна абсолютно неисследованная тема!), в которых содержались рецепты по схеме «если …, то …». Иными словами, тема секса не образовала самостоятельное концептуальное поле, а рассматривалась либо в рамках исламского права (фикх), либо медицины (тыйб).

По каждому из этих способов говорения о любви можно привести дополнительные примеры. Очевидно, что за века в татарской литературе отложилась своеобразная культура любовных отношений, которую еще предстоит подробно изучить. Особенно интересен подбор слов, эволюция концептов — в общем, все то, что позволяет взглянуть на внутренний мир человека прошлого. Наконец, Альберт Фатхи был прав в том, что любовная тематика хорошо раскрывает особенности народного духа, соединявшего искреннюю набожность, знание «книжного» ислама и повседневную жизнь с ее многочисленными соблазнами.

Справка

Альфрид Бустанов

• Ph.D. (Amsterdam University, 2013).
• Assistant professor, Universiteit van Amsterdam.
• Руководитель проекта «Личность мусульманина в имперской России и Советском Союзе», поддержанного грантом Евросоюза.
• Автор книг Soviet Orientalism and the Creation of Central Asian Nations (Routledge, 2015) и «Книжная культура сибирских мусульман» (Фонд Марджани, 2012).
• Колумнист «Реального времени».